[1] Имя.

полное. - Константин;
сокр. - Костя, Кос, Кося.

[2] Возраст.

+- 4 года.

[3] Пол.

Самец.

[4] Вид.

Волк.

[5] Характер.

Песнь души.

Многие считают меня размазнёй. Чтож, сий их право. Я не буду за то их судить. Я просто люблю помечтать. Да, я часто ухожу из реальности и погружаюсь в собственный чёрно-белый мир. Не смотря на то, что в нём нет ярких красок, даже двумя оттенками, и так он мне приятен более, чем то, что я вижу бодрствуя. В моих мечтах нет "мира во всём мире", но нет и кровавых войн, где каждый вырывает куски плоти у собственных братьев. В нём нет душистых полей с тысячами диких, но столь прелестных и аккуратных цветков. Но в нём нет и тех засушливых пустынь, которые сжигают до тла. Так и я. Во мне полное равновесие. Я могу быть груб, хоть по сути я и мягок, и лоялен. Я могу быть увереным и самоувереным, когда в другой ситуации я подожму в отчаянье хвост. Во мне нет тех завоевательских желаний, что губят гордость волчью изнутри, но я имею похоть, что порою вольна свести меня с ума. Я редко встану на одну из сторон. Для меня нет ни добра, ни зла. Для меня есть лишь то, что творю своими лапами лишь я. В какой-то мере эгоист, не без того. Но разве будучи уступным выживешь в наше время? Я мог бы свернуть горы одним махом, но у меня нет на то желания всего лишь. Я романтичен, где-то и упрям, но не ищу любви себе я ложной. Я верю, вижу и живу влюблённостями лишь, а вот в любовь насущую не верю. Любовь всю жизнь была для меня словно болезнь, неизлечимая и смертельная, которую я обходил стороной. Но тут же я был уверен, что любовь есть всего лишь физический и химический процесс тела, прилив гармонов и вредность нерв. Такие думы и сделали меня печальным. Я задумчив, где-то скромен. А где-то даже чересчур и наглый. Частенько дамы могут посчитать меня хамлом за то, что не держу порой язык я за зубами. Но что они хотят взамен, когда вертят своими задами роскошными пред мордою моей? Что же есть самка для меня? Объект сий странный. Предпочитаю обходить я стороной, как красивую, но колкую розу. Есть маленькие колокольчики, столь изящные и шалудивые, что так и хочется сорвать, лишив их жизненных приоритетов. А есть и настоящие кактусы. Все колкие, неприступные, но порой расцветают в такие роскошные цветы... Стоит лишь дождаться. А что есть для меня среднестатическая самка? Сий есть объект влечения не только ниже живота. И самку я превозношу как бога, будь она умна. Не нужно слов, она поймёт и взгляда. И дам я ей всё, что захочет та. Но... Такая в жизни встретилась лишь раз, трагически погибла ныне, оставив драный шрам в груди моей, прям на том сердце, что так и не успело раскрыть свои объятья. Нет, вы не думайте что если я любезен, что если вежлив я порой и одинок, то беззащитен я пред вами, жалок, что буду ползать под лапами у вас. За этой чёрной маской и ядовитыми глазами, я скрыл от вас того зверя, что с детства рвётся прочь из тела моего. Я приковал его внутри себя цепями, цепями воли, правды и надежды. Но зверь крепчает день за днём. И вот однажды, порвёт он цепи все мои и вырвется наружу, сжирая всё, что попадётся на пути. Сейчас он лишь моментами мной управляет. Когда иду я в бой, или когда нас злят. Он выплеснет на вас всю желчь чрез пасть мою, а вы лишь обвините во всём меня. Я меланхолик, честно вам признаюсь. Люблю я быть и отчуждён, и отречён. Судьбу я сам же выбрал для себя - изгоя. И не смотрите вы, что в стае нахожусь. Я в стае для того, чтобы найти себе дорогу, чтоб осветить и путь другим. И в разговоре часто я несносен, я всё молчу, молчу. Чужды мне ваши болтавни и глупые вопросы, убейте хоть, всё это лишь отбросы. И пусть мой голос будет тихим и глухим, лишь я открою пасть, пронзит твой слух мой говор, и все слова туманом лягут на душу твою. А с детства, будучи ещё сопливым щеном, любил я в небо поглядеть. Я видел в нём не просто покрывало, я видел там миры отличные от нас. И каждая десятая звезда была мною тщательно прозрета. Не упускал я и облаков летящих куда-то вечно вдаль и вникуда. Я знал, что эти белогривцы, растая где-то там, за горизонтом. И это соподвигло на раздумья. А что касательно семьи... Я верю в чудо. Оно есть для меня - один лишь сын. Хочу я сына, настоящего аристократа, чтоб повести сий чадо по своим стопам. Про мать желанную скажу я лишь одно: не важен облик мне её, важно лишь то, чтоб голова была её не так пуста, чтоб принимала мужа своего таким, какой тот есть, без всяких заморочек. Но разве нынче сыщешь ты такой подарок божий? Увы... Все вымерли давно. Давно когда-то, не понимал я, что же движет теми псами удалыми, что задницы друг другу рвут ведь ни за что. Прошли года, я понял это дело. Мы выживаем странным образом, идя по трупам тех, кто нас когда-то спереди охранял. Я долго мучался, изучая столь странную систему, но понял я, чему и не был рад. Столь тяжко знать, что ты как белое пятно, что ты как солнце ясное, которое давно уж пожирают паразиты, тьма, окутав снаружи покрывалом чёрным. Хотелось бы ещё сказать мне насчёт власти. Любой, не важно кто в главе. Влатсь издревле была защитой, мудростью, ведением. А нынче? Нынче лишь лишь самоутверждение. Я отрицаю выше меня ранги, но в вожаки полез я не затем, чтобы тиранизировать округу и десподом прослыть. Я лишь хочу вернуть волкам всю их надежду, которая когда-то скрепляла их сердца. Пожалуй, это вкратце всё. А остальное увидишь ты в глазах моих, коль не погубит желчь тебя;

[6] Внешний вид.

Отражение в воде.

Сказать что я красавец не могу. Мне скромность не позволит. Зато вот статен я. Я есть аристократ. И кровь моя чиста. Она ценна как солнца свет. Единственный чистокровный аристократ. Чтож. Есть чем гордиться. И статы ведь как на побор. Рост мой высок, всё в основном за счёт длинных лап. Стопы широкие, а когти небольшие. И есть у лап особенность одна. Колорийность пальцев чередуется чёрным-белым. Все, за исключением передней левой лапы чередуется по порядку: белый палец - чёрный палец - белый палец - чёрный палец. А вот то самое исключение имеет обратный порядок. Чёрный - белый - чёрный - белый. Все чёрные же пальчики на лапах реками вверх текут и сливаются в кольцо, что символ есть оков, сдерживающих меня извечно. А когти... Да, они не велики. Они не так остры как и клыки. Но в них ведь тоже есть загадка. Коготь, что на белом пальце, темнее тьмы любой, а тот, что на чернявом, тот бел как снег. Ах, я забыл сказать. Сама же шкура зверя белым бела. В ней нет шикарного проблеска, она сухого-белого цвета. Длинная шерсть греет меня зимой, а лоснящиеся локоны успокаивают моё тело, развиваясь на ветру. На морде же моей есть чёрный крест, что маской обвил весь мой фейс. Горизонтальная черта креста идёт от края глаза к глазу, а вертикальная от верхней части лба до смоляного носа. И сам мой нос по обычаю сухой, как уголёк. А столь странная маска есть всего лишь, как символ лицемера и актёра, коим даром я не обделён. И не смотря на массивность тела, широкую грудную клетку, мощность лап, имею я довольно худенький живот. бывает ощущенье у других, что не кормили меня с детства. И в пропорциях, будто сломаюсь я сейчас на пополам. Грудина у меня пышна, а все концы, как и на холке, и хвосте, и на локтях и попе, из белого так плавно в чёрный переходит. Но вот сий странный факт. То место перелома. Что от конца рёбер и до почти хвоста. Смотри же сверху, волк, и ужасайся, то будет ты увидишь символ зла. Когда-то белое пятно - есть солнце, оно ассоциирует добро. А те расползшиеся чёрные лучи - ничто иное как коррозия и плесень зла, что поглотила солнце уж давно, сжирая его беспощадно. Подобная картина есть и на хвосте. Но там нет солнца, там сплошная тьма. И нет там круга, там просто вид, будто по верхней части моего хвоста пошла реакция той же коррозии. Хвост мой пушит не в меру и больно длинн, хотя с длиною тела и пропорционален. А краешки ушей моих стоячих обвиты чёрным контуром. И уши так же длинные и острые. Не то, как у ХаосДога, поменьше же понечно. Но всё же... Глаза. Глаза мои лишились самого зрачка. Пропала чёрная точка, утонула всё-таки в сей желчи. Глаза мои - глаза змеи. столь ядовиты и опасны. И лишь они скрывают истинного зверя. А морда... Морда подчиняется глазам. И редко на губах блестит улыбка. А если и такое происходит, то она, скорей всего не будет так искренна. На морде и в глазах обычно равнодушье, холодность льдов и неприступных скал.

[7] Слабые места.

Вполне вы можеет сразить меня лишь весом, коль знаете как нанести удар. И хоть я и высок, и сложен я неплохо, но стойкости порой нехватку ощущаю я. Но есть ещё один недуг - то лёгкие мрут постепенно, и кашель сковывает всё, не позваляя вдохи делать.

[8] Наличие способностей.

И хоть и видом я не вышел за "статного", однако смею я заверить вас, что ни единой странности во мне нет места.

[9] БИО.

Потеряешь - не вернёшь.

Порой всё забывается мгновенно. Так и свою судьбу я так же помню мутно. Я знаю кто я, где я и зачем. Но как я очутился здесь? Рождён я был семьёй аристократов. Последний выводок двух падших ни за что. Отец мой умер рано, защищая то, что воссоздал - семью. А мать скончалась у меня на лапах от страшной хвори, что будто бы проклятьем лежит на всех наших поколениях, а так же передалась и мне. Болезнь страшна - при ней отмирают клетки лёгких. И те постепенно становятся чернее угля и мёртвеннее любого гнилого куска падали. И с раннего возраста познал я что такое смерть и что есть за потеря. И незаконно правило гласит, что тот, кто потерял чего-то, обязан что-то вновь приобрести. Я приобрёл лишь разум, но и тот был чуждым всем. Никто не понял мыслей одинокого скитальца. куда же делись братья, сёстры? Аж пять штук! Того не знал я, и даже и не вспоминал. Я жил изгнанником, изгнав себя же сам. Как глупо, но требовала жизнь того. Нельзя мне было оставаться в родном краю -  в горах и кровожадных скалах. Я ушёл вниз - в леса и степи, где был простор, где я впервые смог при беге полностью расправить лапы все. Как оказалось бегал я и быстро. Любой олень мне был бы ни по чём, не прыгай эти чёртовы отродья по сторонам, как зайцы, ей Богу. Я жил один. Питался мелким - зайцем, крысой. И не стыдился. А год уж подходил и третий. И вот тогда, в один прекрасный день, на озере одном, который лёд покрыл, я встретил ту, что вызвала улыбку, счасливую улыбку на морде печального Арлекино. Она была не просто как цветок, она была вся как снежинка - так изящна. Вся переливалась тысячами красок, хоть шерсть её была подобна жемчугу белому. И тут мой разум помутнел. забыл я и своё имя благородное и всё, что как-то связывало меня с миром реальным. я ушёл в мечты. Она ответила и мне взаимностью. И стал я для неё не братом, не отцом, а тем, кто был всегда и рядом, кто лапу помощи всегда ей подавал, кто так любил, души же в ней не чаял, и недостатки все её не замечал. Была она немного молчалива, подстать и мне, скромна, но весела. Она заставила меня смеяться и как можно чаще улыбаться, счастливым взором одарив весь мир. Казалось бы так будет вечно. Умру я с ней - она со мной. Но вновь мне жизнь подкинула ужасную тревогу. Моя волчица умрела. Я так и не узнал от чего. И не было ни шрамов, ни отравы на губах её бледно-розовых. Но столь испуганными были её глаза, что заглянув, и сам я испугался. Похоронил её я по обычаю отцов. Унёсши с глаз стервятников подальше. А в скалы вновь, где нет и хищников отныне. Там и в скале родной, где был когда-то я рождён, оставил труп невесты я своей, прям рядом с трупом матери, от которой остались же только кости. Второй потери моя душа не пережила. Я совсем уж было потерял надежду. Ушёл в себя, закрылся от других, и счастье стало для меня всего-лишь мифом. Я воздвигнул сам себе теорию любви, которой нет и более не будет, а всё лишь для того, чтоб сердце волка не так сжигало адским пламенем тех ледяных гор, где упокоены два самых близких мне существа. Нашёл я цель. Нашёл приоритеты. Нашёл и принципы. Пошёл я по своей дороге вникуда, возможно, в пропасть, куда извечно, душа и тело вслед за ней стремились у меня..
Однако соклько б я не шёл вперёд, всё время мне казался путь обратным. Ни счастья я не испытал потом, ни радости мирской, а только боль и унижение. Единажды гулявши у ручья, я запах странный вдруг учуял, и любопытством движимый глупец, пошёл я прямо в пасть Лаборатории. Наивный волк, сколь был же я смешон, пришёл я сам к своим мученьям. Схватили сразу, не успел подумать я. И цепи, крики, сон... Однако ничего не помню я. Лишь изредка сквозь сон врывалась боль. Но лишь открыл я взгляд зелёных глаз и только разум в голову вернулся, как мир стал пуст и вновь вокруг руины. А я лежу средь темноты и вони, что мёртвые тела презренно испускают. Немедля я сбежал подалее от страха, но всё же лапы просят о ином: вернуться всё ведь умоляют...

[10] Связь с вами.

Лс.

[11] Желаемый статус.

Осколок правды.